Домик окнами в сад

Поставьте памятник деревне

На красной площади в Москве…

   Это строки поэта Николая Мельникова о деревне из его замечательного стихотворения. И я полностью с ним согласна. Деревня – это основа, жизненный стержень. Неспешный размеренный ритм жизни и деревенский уклад способствуют тому, что у селянина вырабатывается спокойный и уравновешенный характер. Сколько великих и знаменитых людей в сфере науки, музыки, литературы и искусства, техники подарила миру деревня.

 А какая у деревенских жителей смекалка! Нынешние горожане, которые так этим гордятся, – это бывшие селяне, корни их в деревне, что бы они ни говорили. "Вышли мы все из народа" -- поётся в песне, то есть от земли, и всё хорошее в нас от неё. Как бы ни глумились, а деревня была и остаётся кормилицей во все времена. Вспомним хотя бы годы Великой Отечественной войны. У селян забирали для фронта всё, что было, до последнего колоска. И работали они от зари до зари, ночуя в поле, голодные и больные. Многие умирали от непосильной работы и недоедания.

    Сколько всяких реформ пережила деревня, жаль, что не на пользу. Итог оказался плачевный. Я хочу поделиться и рассказать о судьбе небольшой деревеньки Каменки. Она  расположена вдали от дорог в окружении лесов на высоком очень красивом месте. Улица в деревеньке всего одна, тянется вдоль речушки, тоже Каменки. Почему такое название – непонятно. Речка тихая. Нет омутов, дно песчаное, без каких-либо камней. Она спокойно несёт свои воды, перешёптываясь со склонившимися над ней ивами. Единственный факт, что наводит на размышление, – это громадный камень-валун, что лежит при въезде в деревню, чуть-чуть, совсем немного в стороне. Возможно, что это и послужило причиной названия. Так вот, на этой единственной улице  с двух сторон располагались частные дома с резными наличниками и палисадниками, где было много цветов, и двухквартирники, построенные уже колхозом для своих работников. У домов перед воротами и калиткой росла трава-полянка, такая мягкая, шелковистая, а также стояли самодельные качели для ребятни. В деревне были школа, клуб, медпункт, небольшая библиотека, магазин. Народу, в том числе молодёжи, было много, но работы хватало для всех. А ещё каждое лето сюда приезжали отпускники и ребятишки на каникулы. Я тоже несколько раз была в гостях у своих дальних родственников – тёти Веры и дяди Пети. С их дочкой Катей мы подружились, и она тоже бывала у нас. Нам с Катей нравилось летом спать у них на сеновале. Какое же это было блаженство! Ароматное сено ещё пахло свежескошенной травой. Так бы и вдыхать аромат лета, но деревенские петухи не давали залёживаться. Чуть свет петух взлетал на забор и кукарекал, ему вторили петухи из других дворов, и продолжалась петушиная какофония. Разве тут уснёшь! Поневоле приходилось вставать.

   Хозяйки начинали управляться с живностью, а ребятишки бежали на речку умываться, благо, что недалеко. Вода в речке тёплая, не успевала остыть за ночь. Над речкой иногда нависала лёгкая дымка. Поплескавшись, бежали обратно домой.

  Проводив тётю Веру и дядю Петю на работу, мы с Катей и её двумя младшими братьями завтракали, потом кормили куриц, а гуси уже сами важно шли со своим выводком на речку. Мы тоже не отставали с вёдрами и коромыслом. Накупавшись до посинения, возвращались с полными вёдрами, оставляли их на солнышке во дворе для нагрева. Времени до вечера было ещё много, и мы дружно отправлялись в лес. Это совсем рядом, за околицей. Чего только не было в нём! Земляника, смородина, малина, костяника, а черёмуха какая вкусная! Наевшись ягод и нагулявшись, к вечеру возвращались домой. Качались на качелях, играли в лапту и ждали взрослых с работы. Первой приходила тётя Вера. Вскоре пригоняли стадо. Она доила корову, а мы как обычно пили очень вкусное парное молоко и шли помогать тёте Вере управляться с хозяйством. Потом приезжал дядя Петя, и мы все вместе садились ужинать, вертелись за столом, никак не могли дождаться, когда же пойдём на улицу на "пятачок" -- место, где собирались взрослые девушки и парни. С работы они возвращались поздно, особенно доярки, но зато их было слышно издалека. Они так громко, красиво и слаженно пели широкие, раздольные, как поля, песни, что заслушаешься! Наскоро поужинав и переодевшись, молодёжь приходила на "пятачок", и начинались всякие игрища: хороводы с песнями, ручеёк, стенки и другие игры. Затем гармонист растягивал меха своей гармошки, и веселье продолжалось: танцы, пляски с частушками, песни. Ближе к полуночи расходились по домам – утром рано вставать, работа ждать не будет. Как же не хотелось мне отсюда уезжать, но надо домой. Ещё долго я буду жить под впечатлением, вспоминать это чудесное время.

   Но и зимой тоже хорошо в деревне: катание с горки на санках, прогулки по лесу на лыжах. Красиво празднует деревня престольные праздники. Например, Рождество Христово: колядки, переодевания, гадания, или Масленицу. Сколько радости и смеха ребятишкам от катания на санях-розвальнях! Запрягали коня, украшали его, подвешивали на дугу колокольчики и разноцветные атласные ленты и мчали ребятишек под их визг и радостные крики восторга. Да и взрослые были не прочь прокатиться.

   Всё это осталось в прошлом. Неумолимо быстро бежит время. Мы выросли, разлетелись кто куда. Общались редко, и то по телефону. Не хватало времени на встречу. Откладывали и откладывали. И всё же через много лет я побывала в этой удивительно сказочной деревеньке Каменке. Только у этой сказки оказался плохой финал. Деревню я не узнала, изменилось буквально всё. Осталось всего несколько домов, где ещё жили люди. Но ни школы, ни клуба, ни медпункта. Магазина тоже нет, частник привозит раз в неделю самые необходимые продукты. Колхоз развалили, поля заросли бурьяном, фермы разрушили, технику растащили. Работы не стало, и люди покинули родные места. Бросая дома, уезжали кто к детям, кто на другое место жительства. Деревня осиротела, не слышно детских голосов. Откуда им взяться, если молодёжи нет. Умирает деревня, а вместе с ней и старики. Тётя Вера живёт одна, дяди Пети уже давно нет. Их дом, некогда добротный и красивый, покосился, половицы скрипят, доски на крыльце прогнили, ворота и калитка трудно открываются и тоже покосились. Окна дома, которые смотрели в сад, где росла рябина и было много всяких цветов, теперь смотрят в землю, как бы стыдясь того, что происходит с деревней. Старики, такие же, как тётя Вера, держатся вместе, помогая друг другу выживать. К детям тётя Вера не хочет, так как они сами ещё не утвердились в жизни, а быть для них обузой она не намерена. Долго погостить и поговорить с ней не получилось. Попутка уже ждала. Прощаясь, обнялись, пообещала, что ещё приеду. Она долго махала мне вслед рукой. А я шла к машине и думала: "За что им, старикам,  такое выпало в конце жизни?"  Это же они на своих плечах вынесли все тяготы войны, потом поднимали страну из руин, отдавая все силы и здоровье. Им бы сейчас жить да радоваться, а тут снова испытание… Герой фильма "Белое солнце пустыни" Верещагин сказал бы сейчас: "За державу обидно!" Лучше, пожалуй, и не скажешь.

   P.S. Когда называют человека высокомерно и язвительно: "Деревня!", вкладывая в это слово желание побольше задеть, оскорбить, унизить его, сразу возникает образ сельского жителя, независимо от того, мужчина это или женщина,  -- наивного, как дитя, верящего всему и всем; хлебосольного с широкой душой, как вспаханное поле; щедрого, как окружающие его леса; красивого, как цветы и травы в лугах; чистого, как родник и воздух, каким он дышит; улыбчивого, как солнце; сильного и стойкого, как сибирские морозы; выносливого, как сама природа. И дай Бог, чтобы все люди были такими. Тогда не было бы ни распрей, ни войн, ни глобальных бед. И жили бы мы все в мире и согласии.

Поставьте памятник деревне

(Николай Мельников,1995 год)

Поставьте памятник деревне

На Красной площади в Москве,

Там будут старые деревья,

Там будут яблоки в траве.

И покосившаяся хата

С крыльцом, рассыпавшимся в прах,

И мать убитого солдата

С позорной пенсией в руках.

И два горшка на частоколе,

И пядь невспаханной земли,

Как символ брошенного поля,

Давно лежащего в пыли.

И путь поёт в тоске от боли

Непротрезвевший гармонист

О непонятной "русской доле"

Под тихий плач и ветра свист.

Пусть рядом робко встанут дети,

Что в деревнях ещё растут,

Наследство их на белом свете -

Всё тот же чёрный, рабский труд.

Присядут бабы на скамейку,

И всё в них будет как всегда -

И сапоги, и телогрейки,

И взгляд потухший... в никуда.

Поставьте памятник деревне,

Чтоб показать хотя бы раз

То, как покорно, как безгневно

Деревня ждёт свой смертный час.

Ломали кости, рвали жилы,

Но ни протестов, ни борьбы,

Одно лишь "Господи, помилуй!"

И вера в праведность судьбы.

Поставьте памятник деревне

На Красной площади в Москве,

Там будут старые деревья,

Там будут яблоки в траве.