Варя

Дождь бусил уже который день. Нудный и белёсый, как туман, он плыл над огородами с ещё не выкопанной картошкой и прочей хозяйской мелочью вроде свёклы и моркови, над, казалось, необъятным озером,

сливающимся с таким же непомерно мутным небом, превращал в сплошное мерзкое месиво просёлочные дороги…

  А мне было всё равно. Я валялся на дедовом топчане с очередным детективом Агаты Кристи в руках после тяжёлой работы – убрал со стола посуду. Вообще-то я не из ленивых. Ту пятидневку, что гостил у Андреича, считаю, провёл плодотворно: помог ему поправить забор (вымокли за этим занятием до последней нитки), наколол и сложил под навесом кучу дров (может, кучку), пару раз сварганил обед на двоих да сбегал, натянув плащ и болотники, в Сосновку за хлебом, не забыв при этом прихватить дюжину банок "Клинского". А что ещё делать, если на улице такая непогодь? Я – в законном отпуске, я  отдыхаю.

   -- Санька, -- окликнул меня Андреич, чинивший у комелька прохудившуюся сеть, -- у тебя бока ещё не устали?

  -- А если устали, то что? – ответил вопросом на вопрос.

  -- А то, -- отложил старый рукоделье, -- что на Лосиных болотах касатой ноне боле, чем весной грачей на кладбище. А погодка-то на дворе – самая что ни на есть для утиной охоты, вся птица в берегу, не с руки ей в сырость летать. Может, пройдёмся утречком? Тут версты четыре всего, заодно и сети проглядим.

  Знаю я эти дедовы вёрсты: если он сказал четыре, значит, точно километров семь-восемь будет. Но, тем не менее, его предложение принял с радостью – сколько ж можно бездельничать в самом деле?

  …Вышли спозаранку. По-прежнему моросил дождичек, но было тепло, да он уже и не портил настроение, как прежде, -- впереди нас ждал праздник, который каждый охотник встречает с трепетом в душе.

  Дошли до болот довольно-таки быстро, почти без привалов – разок покурили под разлапистой сосной, да минутки две-три любовались на стайку косуль, поднятых с лёжки вездесущим дедовым Полканом.

  Наскоро перекусив в землянке, тёмной и сырой, разошлись по плёсам. Уже вскоре прогремел "зауэр" Андреича, следом – второй выстрел, потом – ещё.

  "Началось, -- подумал я с некоторой долей зависти, -- теперь не остановишь".

  Мои завидки прервал свист утиных крыльев. Глянул в его сторону – сквозь пелену дождя на меня мчал табун касатых. Почти не целясь, сдуплетил. Удачно – три кряквы пали почти у самых ног, тяжело стукнувшись о землю.

  …Сидели у воды до полудня. Птица – она тоже не дура: встревоженная пальбой подалась вглубь болот – попробуй, достань. А с ней пропал и азарт, да и желудок уже давал о себе знать, урча, требовал снеди.

  Словно читая мои мысли, прокричал невдалеке дед:

  -- Санька, закругляйся!

  Меня ждать не надо: быстро собрал птицу, перемотал на ногах портянки и – айда.

  Андреич уже колдовал у растопленной буржуйки: ставил чайник и котелок с водой. Я скинул мокрую плащ-палатку, сапоги, потянулся к рюкзаку.

  -- Не надо, Санька, -- угадал он мои намерения. – Не до водки что-то. Посмотри, что я натворил, -- кивком головы указал на лежанку.

  -- Ну и что – утка, как утка, -- вертел я в руках поднятую оттуда касатуху.

  -- Ты на лапку глянь… Видишь?

  И я увидел: лапку утки обвивало алюминиевое колечко. Подошёл ближе к  свету: на нём чётко выделялась гравировка – "Варя".

  -- Варнак я старый, -- вздыхал дед, -- люди спасали птицу от голода и холодов, ухаживали, как за малым дитём, кормили, почитай с ладони, на волю выпустили, а я по ней дробью шарахнул. Загубил, что называется… Эх!

  Он набросил на плечи дождевик, забрал у меня птицу и с непокрытой головой вышел из землянки.

  Я знал, что в подобных случаях говорить что-то Андреичу, переубеждать или, не дай Бог, жалеть, было бесполезно – взъерошится, как вытянутый ёрш из омута, замкнётся, не разговоришь потом.

  Я помешал в печке, наперёд зная, что никакого обеда не будет, достал из рюкзака фляжку, плеснул немного в кружки и тоже вышел за дверь.

  Дед стоял у талового куста, под которым высился свежий земляной холмик. Нагнулся, обложил его дерном и аккуратно воткнул колышек с табличкой. "Утка Варя", -- прочёл я сделанную углём надпись.

А. БЕРЕЗИН

Из поэтической тетради

Остановись, мгновенье!

Остановись, остановись, мгновенье,

Сердце просит!

Остаться в яркой осени

Подольше я хочу.

Я так люблю, когда темнеет и светает…

Да много я ещё чего люблю!

Стихи слагаю, хоть и не поэт я,

Иду по жизни морю подобно кораблю.

Хочу быть нежной, ласковой, любимой,

Общаться с внуками, работать над собой.

Спокойной старости, увы, я не приемлю,

И не хочу я обретать покой.

Остановись, мгновенье,

Сердце просит…

    Пора пришла

Настало время камни собирать,

Что я в сердцах по глупости бросала.

Пора пришла обидчиков прощать,

Просить простить, кого я обижала.

Прозренье неожиданно пришло,

И жизнь предстала в новом измерении:

Души коснулось нежное тепло,

Души коснулось нежное волненье.

Как хорошо, что я ещё нужна!

Какое счастье быть необходимой!

Ушли из сердца горечь и вина,

Ушёл из сердца грех неискупимый.

С. ЕРЁМИНА, с. Озерное

Болью твоей не стану

Болью твоей не стану,

Ты же – не со мной.

Но любить не перестану

Неотразимый образ твой.

Живу с любовью и мечтой.

И на удачу заклинаю.

О, если б встретиться с тобой,

Что было бы со мной – не знаю?!

Столько пройдено дорог,

Столько пережито.

Хотя уже немалый срок,

Но ничего не позабыто.

Просто право не имею

Лгать самой себе,

Живу, любя, я, как умею.

И вспоминаю о тебе.

Безусловно, понимаю,

Что былого не вернёшь.

Но одно я точно знаю,

Пока любишь, ты живёшь!

Провожая всякий раз

Стаю журавлиную,

Шлю привет влюблённых глаз

Своему любимому.

Л. КАЙГОРОДОВА, с. Викулово

              ****

Заиграла струна

Уходящего лета

Перезвоном дождя

Звонкогласных капель.

Я щекой прикоснусь,

Словно лучиком света,

Промелькнувшим сквозь тучи,

Осторожно к тебе.

Я с тобою идти

Никогда не устану,

До калитки твоей

Я тебя провожу.

Сердце снова в груди

Что-то мне подсказало,

И в ладони своей

Твою руку держу.

Слышен шелест берёз –

Многогранные струны

Бьют тихонько в стекло

Перезвоном дождя:

Словно капельки слёз,

Нежно с листьев стряхнулись

Мне на руку, когда

Обнимал я тебя…

Е. ЧУСОВИКИНА, с. Викулово

Серо-жёлтые дни

Обрывки чувств,

Обрывки мыслей, 

И не исполнены мечты:

Я складываю неустанно в мусор

Твои улыбки и цветы.

Ты говорил —

Нет лучше лета,

Нет лучше света и любви.

А мне же дни,

Как киноленты,

Листают прошлое и сны...

Моя душа — 

Тревожит мысли,

Моя душа — 

Готова ждать,

И этой серо-жёлтой ночью

Она не станет умирать...

          Осень

Краски палитры, нещадно мешая,

Рыжая бестия плещет в окно.

Там, вдалеке, горизонт догорает:

Охра и пурпур стекают в одно.

Колдует, колдует сюрреалистка!

В общий котёл – ветра и дожди.

Воем и хохотом в трубы печные

Лезут протяжные звуки судьбы.

Тихо вдруг станет…

И день ночной саван

Сбросит с холста чародейки Есень.

Полный провал! Ничего не осталось:

Белый корректор убрал акварель.

О. СУББОТИНА