Жил-был Платоныч

Жил на нашей многострадальной, грешной, доброй и радушной земле-матушке её человек-поселенец – Анатолий Платонович Рождественский. Жил, дышал её воздухом, наслаждался пением птиц, воевал с фашистской нечистью, любил и ненавидел, растил детей, писал стихи и прозу, пил водку и курил табак, был гоним чиновничьим обществом, но продолжал жить честной, справедливой и, по его меркам и понятиям, полнокровной жизнью. Мало кто знает, как трудно ему это давалось; не многие помнят, сколь тернистым был его путь. Нельзя сказать, что он был обижен судьбою, скорее наоборот: он не давал ей покоя, лез на рожон, когда чувствовал свою правоту, скандалил и никогда не ломал перед ней шапку. Видимо, поэтому, обидевшись однажды, она сделала из него изгоя.

Его жизненный период – это лишь мизерная частичка того большого целого, громоздкого скопища невзгод, через которые пришлось пройти людям его поколения. Такой жизнью жили тысячи тысяч его соплеменников, а потому нет ничего зазорного в том, чтобы хоть коротко, вскользь вернуться к ней, лишний раз напомнить современнику, что она из себя представляла. Она, та прошлая жизнь, в том числе и нашего героя, связавшего её почти всецело с журналистской деятельностью, достойна этого.

Описать всю биографию А.Рождественского сегодня просто невозможно: скудные архивные данные, которые он оставил после своей кончины, не позволяют сделать этого. Но и те документы, которые дошли до нас, говорят о многогранной, кипучей, порой не предсказуемой, жизненной позиции Анатолия Платоновича. О некоторых её эпизодах мы и рассказываем читателям (в канун годовщины его смерти), увязывая их со всем тем, что имело отношение к этому человеку.

Взлёт Анатолия

Детство и юность Анатолия Рождественского прошли в районах Казахстана и Омской области. Где-то здесь же окончил среднюю школу, о чём говорится в его личных записях (к сожалению, данная рукопись пришла почти в негодность – авт.). Ему не исполнилось ещё и пятнадцати, когда началась Великая Отечественная, а уже летом 1944 года он принял первое боевое крещение. Воевал рядовой Рождественский в должности радиста 19-го стрелкового полка 8-й Гвардейской дивизии. В ноябре этого же года получил сквозное осколочное ранение правой голени, лечился в эвакуационном госпитале № 3141, из которого его выписали только в мае 1945 года. За боевые действия награждён правительственными наградами, среди которых медаль "За отвагу" и орден Отечественной войны II степени.

После демобилизации, в конце победного 45-го, вернулся в Знаменский район Омской области (отсюда призывался на фронт), а с 14 января 1946 года началась его трудовая деятельность: ответственный секретарь районной газеты "Вперёд!". Смышлёного, энергичного парня заметили: в августе 1947 года решением бюро Знаменского РК ВКП/б Анатолий Рождественский переведён на должность секретаря по пропаганде и агитации одноимённого райкома ВЛКСМ.

Спустя два года, в августе 1949, решением V-го пленума Знаменского РК ВЛКСМ А.Рождественский освобождается от работы в аппарате райкома в связи с отзывом в распоряжение Омского обкома комсомола, который рекомендует его на вышестоящую должность: первым секретарём Магбяновского райкома ВЛКСМ, откуда, в 1951 году, уходит на учёбу в Центральную комсомольскую школу при ЦК ВЛКСМ, полный курс которой, в соответствии с учебным планом, завершил 16 июля 1953 года.

Как учился? Об этом говорит выписка из зачётной ведомости к диплому №000686: "…сдал государственные экзамены: история ВКП/б – "отлично", диалектический и исторический материализм – "отлично", политическая экономика – "отлично"… Комментарии, как говорится, излишни.

Общей частью Центральной комсомольской школы при ЦК ВЛКСМ её выпускник направляется на работу в Омскую область, где решением бюро обкома партии назначается на должность редактора районной газеты "Ленинец". Было это 8 августа 1953 года. С этого времени "полоса везения" двадцатисемилетнего Анатолия Рождественского, можно сказать, закончилась.

Нашла коса на камень…

Этот год, 1953-й, стал для Советского Союза да, и для всего мира, очень важным в политическом отношении: умер "отец народов" Иосиф Виссарионович Сталин. К руководству страной пришёл "маленький, лысенький, но подвижненький" человек, давно мечтавший о первом кремлёвском кресле – Никита Сергеевич Хрущёв, Субъективист и Волюнтарист с большой буквы, готовый амнистировать всех заключённых (кого надо и не надо), накормить весь СССР кукурузным хлебом и повернуть вспять реки. Многим, очень многим такая мировоззренческая позиция управления, игнорирующая объективные законы природы и обстоятельства, была на руку. Но только не ему, новоиспечённому редактору "Ленинца" -- Анатолию Рождественскому. Привыкший к прямоте мышления и речи, чистоте действий, он не умел лицедействовать и лицемерить, подхалимничать и преклоняться перед чинами. Именно это, в большей степени, и повлияло на его дальнейшую судьбу.

Первое предупреждение на бюро райкома КПСС он получил уже в январе 1954 года за статью с "антипартийным уклоном", где Рождественский открыто показал фальсификацию результатов по итогам года в животноводстве района.

В феврале 1955 года второе наказание по партийной линии: "выговор без занесения в учётную карточку члена КПСС" за фельетон, где автор бичует зарвавшегося председателя колхоза "Пламя", занимавшегося приписками в вопросах заготовки и реализации зерна. Может быть, и спустили бы это дело "на тормозах", будь персонаж материала простым смертным, а он, видите ли, оказался родным братом секретаря по идеологии обкома партии…

Нередко за "остроту языка" ему по-хорошему, по-товарищески выговаривали и коллеги по работе, и друзья-товарищи.

"…Не то время, Толя, чтобы плевать против ветра. Остынь немного, сила солому всегда ломила…", -- пишет в письме Рождественскому некто Владимир (по тексту чувствуется, что автор письма хорошо знакомый по комсомольской школе – авт.).

"…Прочёл твою подборку заметок о работе нескольких первичных организаций – крутовато, брат, смотри, как бы беды не было. Сам понимаешь, не мне тебя учить…", -- предупреждает Анатолия друг Виталий из с.Знаменского.

И таких посланий в архиве Рождественского несколько. Соратники словно чувствовали приближение грозы. Тучи над головой неприкаянного редактора сгущались. И вот в один из дней грянул гром, вызванный его смелостью покритиковать аппарат райкома партии за "некомпетентность" некоторых его членов в области развития и проводимой политики в сельском хозяйстве.

Формулировка постановления бюро Васисского РК КПСС от 6 августа 1956 года была сухой и короткой по содержанию: "Освобождён от обязанностей редактора с переводом на должность корреспондента". Подпись, дата, печать. Но, что за ней стояло!? Устное требование бюро райкома гласило: "Публично извиниться через газету перед аппаратом РК в целом и каждым его работником в отдельности за причинённые оскорбления". Рождественский отказался, посчитав себя правым. Его не поняли и "натянули поводья" до конца: уволили из редакции, исключили из партии.

По каким-то мотивам следом было сфабриковано и уголовное дело, согласно которому А.П.Рождественскому предлагалось (чтобы избежать худших последствий) покинуть в течение суток территорию Васисского района.

Началась чёрная полоса в его жизни.

Мытарства и метания

О том, что было с ним с 8 августа 1956 года (заметьте: ровно три года редакторской деятельности – изо дня в день!) по март 1960 года, Анатолий Платонович распространяться не любил… Если уголовка "состряпала" дело…

С 1 апреля 1960 года распоряжением №37 председателя Большереченского райпотребсоюза Д.Зайцева А.Рождественского взяли на работу в качестве рабочего, а спустя четыре месяца он уволился по собственному желанию. Дальше. Почти год вёл русский язык и литературу в школе рабочей молодёжи Большереченска. Уволился, тянуло к журналистике. Некоторые сочувствующие пошли ему навстречу. Так, в августе 1962 года Анатолия Платоновича приняли в коллектив районной газеты "Путь к коммунизму" заведующим отделом писем (временно). Через несколько дней, по приказу свыше, пришлось писать заявление об уходе с занимаемой должности, а редактор газеты получил хороший нагоняй "за самодеятельность".

Начались открытые гонения…

Рождественский сорвался, запил, но нашёл в себе силы – остановился, собрал нехитрые пожитки и уехал к старому приятелю в Новосибирскую область, где устроился преподавателем в Ильинскую восьмилетнюю школу Венгеровского района, откуда приказом заведующего РОНО №207 от 26.08.64 г. переведён в Партасскую школу в той же должности. Не понравилось. В октябре уволился, переехал в Чановск, где учительствовал в Отреченской средней школе. Затем – Чумаковская школа. Проработал чуть более года, снова ушёл. Причины, видимо, были…

Взяли скитальца на работу в совхоз "Отреченский", плотником. Было это в декабре, в феврале 1966 года написал заявление об уходе в связи с тем, что подвернулось место литсотрудника в местной газете "Слава труду" Таврического района Омской области – помогли старые друзья-журналисты; потом – районка "Восход" Нижнеомского района.

Больше года Рождественский нигде не задерживался. По его словам, не мог найти общего языка с коллегами, а проще – самого себя. Побывал и в районной газете "Сельский труженик" (Вагайский район Тюменской области), "Знамя Ленина" (Армизонский район), "Красное знамя" (Кзылтуский район, Кокчетавская область), и в Казанском районе, и в Уватском… Участившиеся запои неадекватно сказывались на его поведении, характере – стал раздражительным, вспыльчивым, начались прогулы на работе. Кому это могло нравиться?

"Угомонился" Анатолий Платонович, по его же выражению, только под старость лет, когда приехал в Викулово, в апреле 1977 года; здесь он был зачислен в штат Малаховского отделения "Викуловской сельхозтехники", охранником. Правда, и после этого были колхоз имени Чапаева, совхозы "Коточиговский", "Калининский", "Комиссаровский"… Осел окончательно в 1984 году в деревеньке Борки, где и похоронили его односельчане.

Действительно, неугомонный был мужик…

Но где бы ни находился А.Рождественский, он не мыслил себя без газеты. Писать о добрых делах и людях, творящих их, было, несмотря ни на что, его призванием, пристрастием, его стихией.

"Если я перестаю писать, я перестаю мыслить, а это уже говорит о многом", -- раскрывается он в своих сохранившихся записях.

Последние годы

"25.06.1984 г. уволен из совхоза "Калининский" по собственному желанию". Это последняя запись в трудовой книжке Анатолия Платоновича Рождественского. После на "государевой службе" практически не состоял, как говорил сам Платонович, выполнял отдельные поручения: подменял кого-то на пастьбе скота, заготавливал дровишки, помогал на сенокосе… И не потому, что не хотел: пошаливало здоровье, сказывалось фронтовое ранение – ныла и болела нога, появилась хромота. Несколько раз пытался "пробить" группу инвалидности, да всё безуспешно – не хватало подтверждающих документов о ранении. Рождественский не сдавался, писал во все концы, по всем инстанциям, благо, упорства ему было не занимать. И только в конце июня 1992 года из архива военно-медицинских документов 6-го отдела г.Санкт-Петербурга пришла надлежащая справка № 511/4643, согласно которой (и, конечно, другим) ему 3 февраля 1993 года Викуловским отделом соцзащиты было выдано удостоверение серии Р № 131917 инвалида Отечественной войны второй группы. Появились какие-то льготы и преимущества, установленные действующим законодательством РФ, и существенный довесок к пенсии. Ведь жизнь продолжалась.

Сам же Платонович по этому поводу шутил: "Она мне теперь, как мёртвому припарка. Просто – дело принципа: я добился справедливости".

В то смутное время А.Рождественский тесно сошёлся с коллективом редакции газеты "Красная звезда", сотрудничал много и плодотворно, являлся постоянным призёром различных конкурсов, объявляемых ею.

Вот, что газета пишет о нём в своём юбилейном номере, посвящённом 60-летию со дня образования: "Анатолий Платонович – прекрасный знаток деревенской жизни, её проблем, её сложностей. Потому-то герои его зарисовок, очерков, рассказов люди не вымышленные, а живые – шофёры, механизаторы, скотники, доярки, свинарки, глубоко осознающие свою роль, своё положение в обществе… Почти в каждом материале автор стремится показать несправедливость по отношению к деревне, незаслуженную (!), резкую грань между её жителями и горожанами буквально во всём: в организации производства, быта и отдыха, обслуживания, обеспечения и т.д. разве это не реальная постановка вопроса?".

Рождественский по-прежнему остаётся самим собой, невзирая на преклонность лет и перегибы судьбы.

В тот же период своего жития близко знакомится с селькорами районки, поддерживает с ними постоянную связь: с Алексеем Николаевичем Ермольевым, Василием Пантелеймоновичем Кривоштой, Петром Ивановичем Жуковым, сравнительно молодым, но имеющим способности в журналистике, Сергеем Ерёминым и многими другими. Но особый, дружеский контакт он находит со сверстником, единомышленником буквально по всем вопросам экологии, политики, жизненных взглядов и т.д. – Николаем Георгиевичем Зыряновым. Они ведут переписку, ездят друг к другу в гости (Н.Зырянов тогда проживал в с.Поддубровном, где заведовал краеведческим музеем – авт.), встречаются на проводимых в районе мероприятиях; при общении спорят о насущных проблемах, бывало до хрипоты, вспоминают фронтовые будни, друзей за стопкой водки или чашкой душистого чая, заваренного на цветах или плодах растений и кустарников, который оба предпочитали "скомплектованному на фабриках".

Много говорили о начавшейся демократизации страны, развале могучего СССР – ничего хорошего и доброго в этом старики не находили, наоборот, словно в воду глядели, пророча простым смертным людям, вроде себя, ущемление человеческих прав, безработицу, а вместе с ней -- возрождение кулачества, олигархии, хаоса и беспредела. Насколько они были близки к истине и правы в своих рассуждениях, к сожалению, им уже никогда не узнать…

Не терял Рождественский и отношений со старыми приятелями, писал сам и получал от них весточки: из Казахстана, Новосибирской, Омской областей, Москвы, поддерживал постоянную переписку с дочерью Татьяной и сыном Олегом у которых (после распада семьи, в шестидесятых годах) судя по письмам, жизнь складывалась тоже не ахти как.

"Здравствуй, папа! Извини за задержку, причины есть. Уже два месяца мама живёт у меня (я её телеграммой вызвала). Кое-чем, конечно, она мне помогла, но главное – Олегова судьба – пока ничего определённого нет. Опустился, пьёт, стал озлобленным, сам не бросает такую жизнь, лечиться не хочет. Мы все здесь намучились, а мне больше всех достаётся: видите ли, я ему микроклимат хороший не создаю…".

"Здравствуй, папа! Очень жаль, что ты не можешь приехать, повидались бы, ведь давно не встречались. Выздоравливай и приезжай… Спасибо большое за перевод, деньги, как нельзя, кстати… Олег всё пьёт, скандалит… Я уж больше не могу, с меня и моих забот хватает, одряхлела, поседела. Усталость непроходимая…".

"Здравствуй, папа! Получила твоё письмецо со статьёй, она мне очень понравилась… У нас всё по-старому: хандрим да ругаемся. Правда, выдалась небольшая отдушина – отдохнуть от Олеговых капризов: его посадили в кутузку на пятнадцать суток за драку, устроенную им в ДК. Не знаю, радоваться ли, печалиться ли…".

Это строки из писем дочери Татьяны конца 1993 года. Последнее датировано январём 1994 года. В феврале этого же года Рождественского не стало…

…Жизнь торопится, бежит, выплёскивая события разной значимости, выбивает кого-то "из колеи", кому-то дарит и приносит, у кого-то забирает. На то она и жизнь…

Мы стареем. Нет сегодня с нами наших верных друзей – И.Зырянова, Н.Зырянова, Д. Подкорытова, П. Калининой, В. Шахлина и многих других, являвших собой ядро сельских корреспондентов, но на смену им пришли другие, которые продолжат, я думаю, достойно дело своих начинателей.