"За тридевять земель": как украинцы стали сибиряками

Судьбы переселившихся за суровый Урал вербовчан стали созвучными с судьбами простых сибирских крестьян, а заодно и с историей нашей страны

В Викуловском районе проживают потомки тех самых украинцев-переселенцев, которых Сибирь приютила в начале 20 века и стала для них второй Родиной. Именно этот край благодаря Столыпинской аграрной реформе спас тогда тысячи украинских семей от голода, дал им возможность начать новую жизнь. И украинцы, и русские мирно уживались, создавали смешанные браки, отмечали общие праздники, совместно вели хозяйство, отдавали жизни на фронтах Великой Отечественной войны за мирное небо…

    Для внучки украинцев, переселившихся в Сибирь, викуловчанки Нины Григорьевны Пушко и Россия, и Украина дороги по-своему. Первая – это её Родина. Здесь она живёт с момента рождения, здесь родились и проживают её дети и внуки. А вторая – Родина историческая. То место, откуда родом все её предки по материнской линии. С раннего детства они рассказывали маленькой Нине о своём крае. Семья бабушки Василисы Мироновны Пархоновой и дедушки Константина Мироновича Матюка в 1910 году своим ходом пришли в Сибирь в поисках лучшей доли. Жизнь их была тяжёлой, но в те годы такой она была не только у переселенцев, но и у коренных жителей. О жизни украинцев в нашем крае, их быте, радостях и печалях на новом месте жительства она рассказала нам на примере семьи Пархоновых, а мы делимся этими воспоминаниями с читателями. В них есть всё – любовь к жизни, к ближним, патриотизм, и, что немаловажно в наши дни, примеры положительного взаимодействия двух народностей, дружно живущих на одной территории и трудящихся на её благо.

                           Переселение стало основой развития страны

   В России к концу 19 века оставалось много свободных земель, которые нужно было кому-то осваивать, возделывать, выращивать сельскохозяйственную продукцию. Для этого встала необходимость расселять густонаселённые губернии своей страны и созывать граждан соседних государств. Вот и потянулись в Сибирь, "за тридевять земель", как они сами говорили, украинцы, белорусы, латыши, эстонцы… Селившиеся вместе переселенцы одной национальности сохраняли свою культуру, быт, обычаи, язык.

   Столыпинская реформа проводилась с 1906 года по 1914-ый. Путь за Урал был труден, шли новосёлы большими группами, селились вместе, образуя общину. Зачем же меняли место жительства украинцы? На Родине - благоприятный климат, фрукты, а здесь - продолжительные зимние холода, возвратные весенние и ранние осенние заморозки, летние засухи, целинные земли… Большинство переселенцев объясняли своё решение так: "Из-за непосильного труда на помещика, скудного клочка земли, неурожайных годов…". В то далёкое время это были серьёзные причины. Однако, не все переселенцы прижились в Сибири – многие уехали обратно. А вот семья Пархоновых не передумала. Здесь она оставила о себе добрую память.

                                        Навстречу новой жизни

   Семья Пархон проживала в селе Вербовец Лановецкого района Тернопольской области. Это в Сибири их фамилию переделали на русский манер. Так они стали Пархоновыми, а семья их родственников Недолиз – Недолизовыми. Василиса Мироновна Пархон и Константин Миронович Матюк поженились в Украине перед отъездом. Невесте тогда исполнилось 18 лет, жениху – 20. Со стороны мужа в Сибирь прибыли его мать Василиса, сестра Мария с мужем Захаром Недолизовы. Со стороны избранницы – её отец Мирон Иванович Пархон, мама Кристинья и их дети: Андрей, Иосиф, Никита, Степан, Фёдор.

   Как же они решились на такой ответственный шаг? Потомки рассказывают: как-то в один из осенних вечеров житель Вербовца Андрей Гавронский пригласил к себе "повечерять" односельчан, в том числе и Мирона Пархонова. Здесь и предложил идею переселиться. Все её одобрили, но пугало осеннее бездорожье. Долго шли пересуды. Но всё-таки 17 октября 1910 года двинулись в неизвестный край десять подвод, нагруженных домашней утварью, с привязанными коровами. Суровую зиму переселенцы пережили в дороге.

   До города Ишима добрались только во второй половине апреля 1911-го.  В земельном ведомстве им предложили обосноваться в деревне Равнец Абатского района Тюменской области. Но место это не понравилось переселенцам. Тогда Мирон Пархонов предложил ехать дальше по тракту. Так добрались они до деревни Спириной, которая располагалась на крутом берегу реки Ишим. Старинное село приглянулось всем. Радовались усталые женщины, дети. Молча оглядывали обширные заливные луга и берёзовые леса мужчины. И тут ходок Поликарп Бондарук, пообщавшись с местными, предложил другое, свободное место – рядом, в 12 километрах от деревни Назаровой, около речки Спирихи. На том крутояре и решили заводить деревню.

   Ночь переночевали, на утро закипела работа. Женщины сварили похлёбку из крапивы, картошки и топлёного сала. За общим завтраком переселенцы обсудили и название нового селения. Именовали его Верх-Спирихой. Построили со временем шалаши, землянки, навесы, денники для скота. Речку запрудили, получился пруд посреди деревни. Радовались, что здесь не будет помещика, можно работать самим на себя. Как обжились, поставили рубленые дома. За первыми переселенцами потянулся в эти края и другой трудовой люд: малоземельные русские и чуваши. На разный манер звучали фамилии новосёлов: Городничих, Епифановы, Емельяновы, Комаровы, Кромарук, Мазарчук, Слабоденюк, Симахины, Царук, Чуриковы, Яцек, и многие другие… Между собой по национальному признаку не ругались, всю работу делали сообща. К 1940-ым годам в Верх-Спирихе уже насчитывалось 74 двора с населением в 350 человек.

                                        Первые трудности

   Неласково встретила Сибирь семью Пархоновых. Земли наконец-то у них стало много, но в первые годы жизни на новом месте умерла жена Мирона Ивановича Кристинья. Овдовел переселенец, осиротели дети. Следом умер маленький сын Фёдор. Спустя десять лет во время Западно-сибирского кулацкого восстания в 1921 году убили сына Иосифа под деревней Челноковой, ему было 23 года. Переселенцы говорили, что этот год был самым голодным. От сильной засухи ни зерно, ни овощи не уродились, сена в нужных объёмах не запасли. На болотах косили камыш, которым зимой кормили лошадей. Скот пропадал, люди умирали.

   Остались в живых дети Мирона Пархонова Василиса, Никита, Степан, Андрей. В 1931 году умерла от туберкулёза жена Никиты Степанида, а через два года от той же болезни умер и сам Никита. В 1941-ом ушёл на фронт воевать с фашистами Степан. Погиб в тот же год в возрасте 33 лет. В 1914 году взяли воевать в Первую Мировую сына Андрея 1895 года рождения. Попадал в плен к немцам, пробыл там года четыре. Прикинулся глухонемым. На машине возил немцев по разным объектам. Однажды договорился с ещё одним пленником и вместе сбежали. Связали несколько брёвен проволокой и поплыли по реке. Укрываясь от пуль под этими брёвнами. Долго шли к своим, питались травой, зерном. После их арестовали, допрашивали, потом освободили. В конце 1930-ых годов Андрей Миронович стал председателем колхоза. Однажды хлеб не убрали вовремя с полей, так как его подставили – украли запасную часть от комбайна. Присудили ему сначала расстрел, потом заменили десятью годами тюрьмы. Припомнили и то, что в плен попадал. Посадили в тюрьму в городе Омске.

   Отец его, Мирон Пархонов, проживал в одном доме с невесткой Марией Давыдовной, женой Степана, до марта 1942 года. В марте он умер на 73 году жизни. Внуки запомнили дедушку-первопроходца таким: среднего роста мужчина, с белой седой бородой. Звали они его дидуня. Был он добрый, но строгий. Курил трубку, табак-самосад сам выращивал. Если дети Василисы не слушались, она пугала их дидунем. Благодаря воспоминаниям Василисы Мироновны и её дочери Веры Константиновны сохранилась история семьи переселенцев.

    Как сложилась судьба переселенцев-молодожёнов?                   

   Обосновавшись в Верх-Спирихе, украинцы Василиса и Константин Матюк жили отдельно в землянке. Обзавелись хозяйством, купили лошадь, корову. Получили участок земли, сеяли рожь, пшеницу, овёс, просо, лён. В 1912-ом родился сын Иван, через два года – Степан. В 1918-ом – Ефим, через три года – Софья. В школьные годы она сама себя переименовала. Имя Соня ей не понравилось. Пошла в первый класс и сказала, что её зовут Зоя. До самой смерти она носила это имя. В 1923-ом родился Петя, в 1925-ом - Вера.

   Жизнь в многодетной семье шла своим чередом. Ивану шёл четырнадцатый год, Вере ещё года не было, Константин заявил Василисе: "С тобой жить не буду, требую развод". Жили они уже не в землянке, а в избе, которая была куплена у земляка Лукияна. Дети так её и называли – "Лукиянова хата". В семье ежедневные ссоры, ругань, драки – Константин по характеру был вспыльчивым. От такой жизни пришла Василиса к отцу, говорит: "Жить так больше не могу". Он её успокоил: "Потерпи немножко, срубим тебе избушку". Изба получилась маленькая – три окошечка, соломой крытая.

   Подошёл момент развода. Поехали Василиса и Константин на суд. На суде она сказала, что всех шестерых детей заберёт себе. Но суд вынес своё решение. Ефима и Петю присудили отцу и оставили его фамилию - Матюк, а Ивана, Степана, Зою и Веру отдали матери. Позже Василиса сама переписала их на фамилию Пархоновы, и себе вернула свою девичью фамилию. Дочь Маруся родилась уже после развода в 1928 году.

   Константин навещал семью после развода – жили-то рядом, через огород. Он остался в "Лукияновой хате" вместе со своей матерью, которую так же, как и его жену, звали Василиса. Она была крепкая и красивая женщина. Живя в Украине, выходила замуж за пана. Когда он умер, его сёстры подпоили Василису и подсунули ей какие-то документы. Она была неграмотная, и поставила крестик. А это означало, что отказывается от наследства. Вот и пришлось ей ехать в Сибирь. Своим внукам она говорила, что Бог и ангелы есть. Ничего плохого делать нельзя, это грешно.

   Привёл Константин в дом другую женщину. От него она родила дочку Лену. Сыновья, которых суд оставил с отцом, всё делали на вред этой новой маме. То выпьют молоко, воды нальют сестрёнке, то из зыбки переселят её на пол.

   Тем временем Василиса Мироновна Пархонова жила единолично. Работы в поле было много с ранней весны до поздней осени. Старшие сыновья выполняли работу за взрослых мужчин. Например, Степан в 11 лет уже пахал, боронил, косил и хлеб убирал. Надо было жать, снопы вязать, скирдовать, цепом молотить, зерно домой возить. Крестьянские руки устали не знали! Помогали и младшие дочери. Некогда им было играть. Старшие в поле, они – в огороде. Со льном и коноплёй работы не меньше. Надо всё вырвать, связать в снопы. Мать обмолотит, расстелет лён тоненько в проулке. Недели три полежит – готово. Вновь собирали, вязали в снопы и носили домой. С коноплёй обходились по-другому. Снопы клали в воду, затем вытаскивали, сушили, мяли на мялке – превращали в волокно. Затем трепали – отделяли костику, чесали на щётке – отделяли кудель от волокна. А дальше начиналась зимняя забота. Ножная прялка не умолкала сутками. Лягут дети спать – мать ещё прядёт, проснутся утром – она уже прядёт. Полотна много нужно было, ходили только в самотканном. Вера, Зоя и Маруся не сидели в стороне. Привязывали кудельку к ножкам стола, садились на пол и пряли. Нитки их годились на мешки. В стены вбивали гвозди, там висели их клубочки. Зайдёт любая женщина в дом, хвалит девочек.

   Ни копейки помощи не получала Василиса Мироновна, ещё и налоги платила. Приедет нарядчик верхом на лошади и кричит: "Тётка Василиса! Несите деньги в правление!" - и так подъезжал к каждому двору. Был один только выход – вырастить животное и продать его.

                                          Коллективизация                            

   Шли 30-ые годы. Настало время коллективизации. Приехали к Пархоновым активисты и угнали две коровы. Василиса Мироновна вступила в драку с угонщиками. Причитала над коровами хуже, чем плачут над умершим. Как растить детей без молока? Но ничего не смогла сделать – увели скот. Дня три прошло, молоденькая корова сама домой прибежала. Ревёт, молоко течёт. Василиса скорее принялась её доить, а дети уж рядом со стаканами – ждут молока. Никто этой коровы не хватился, так и осталась в семье.

   Ну а дальше в колхоз стали записывать всех насильно – и переселенцев, и местных. Люди не понимали, как они смогут жить одним коллективным хозяйством – работяги и лодыри. Бедные записывались, богатые сопротивлялись. Последним было такое наказание: избранные члены правления приходили в дом и делали опись имущества. Вещи за бесценок продавали, а скот угоняли в колхоз. Переселенцы разбогатеть ещё не успели. Тех мужиков, которые успели построить двухкомнатные домики, из них выгнали. В этих домах делали ясли, школу, конный двор. Пришлось записываться в колхоз и Василисе Мироновне. Отец её детей Константин Матюк воздержался, скрывался: то в своей деревне спрячется, то к сестре уедет в Омскую область. Был у него породистый конь, не хотел его отдавать. И погиб он в 1935 году из-за этого коня. 45 лет было – ещё жить да жить. Скрываясь в очередной раз от колхоза, поехал к сестре. Напали на Константина по дороге мужики, отобрали коня Серка и угнали. Не выдержало у него сердце – умер. Милиция воров нашла, вернули лошадь его сыну Степану.

   Все заботы о большой семье Пархоновых легли на плечи старших сыновей. Иван семьёй обзавёлся рано. Из соседней деревни Погорелки высватал девушку Феофанию Шолохову. Её деда сослали в Сибирь, он был родом из станицы Вёшенской Ростовской области и приходился сродным братом отцу писателя Михаила Александровича Шолохова. Степан окончил курсы трактористов и стал первым трактористом в Верх-Спирихе. В Ощепково была машинно-тракторная станция. Открыли там курсы, получил профессию и Ефим.

                                            Жила деревенька

   В населённом пункте с украинским акцентом до 1932 года школы не было, только вечерняя – "ликпункт", так говорили в народе. Учителем был малограмотный мужчина. В 1932-ом организовали школу на дому у Андрея Мироновича Пархонова – того самого, который в плену у немцев был. Классной доски тоже не имелось, писали на круглой железной печке. Скамеек не хватало. Бывало и такое, что дети стояли на ногах весь урок. Только года через три приехали в украинскую деревеньку два новых педагога. Ожила школа. К каждому советскому празднику готовились художественные вечера самодеятельности, читали доклады. Вошло в традицию отмечать 1 Мая и дни Октября массовым гуляньем в здании школы. От колхоза выделяли средства, готовили вкусные обеды. Песни, пляски, танцы… В деревне появился свой духовой оркестр: две скрипки, бас, бубен.

   Весело проходили в Верх-Спирихе свадьбы, несмотря на бедность её жителей. Звуки балалаек, гармоней – любо было послушать! Впервые в деревне появился в 30-ых годах патефон. Народу в тот день в комнате собралось столько, что к столу с патефоном не пробраться. "Дуб от неба до земли похылывся. Эх, пав комары из дуба и забывся…" - слушали Вера, Зоя и Маруся Пархоновы звуки, доносившиеся из патефона. "Будто в этом ящике поют? - думали они. – Да это же боровлянские девчонки сидят, поют". А как увидели они впервые велосипед, побросали свои ведёрки и побежали за ним. Что за телега интересная – сидит человек, а под ним два колеса! Примерно в 1935-ом появилась в Верх-Спирихе первая грузовая машина – полуторка, и вовсе не спали малыши. Утром вставали раненько, бежали к этой машине, садились в кузов, ждали шофёра. Часа два просидят, придёт шофёр, прокатит их по деревне.

                                     Череда несчастий

   Стала веселее и бодрее чувствовать себя мать семерых детей Василиса Мироновна Пархонова. Младшие дети учились. Ефим и Степан со временем переучились в Ишиме на комбайнёров, стали зарабатывать деньги, помогали матери учить младших братьев и сестёр. Малышей приодели и себе купили добротную одежду. Построили пятистенный дом. Жизнь этих переселенцев только-только начала входить в нормальное русло…

   В 1939-ом забрали Ефима в армию. Раньше, бывало, едет домой в субботу, заезжает в деревню с песнями. Так вся Верх-Спириха узнавала, что Ефим домой едет. Пел и такую песню:

   "Ох, причём же я здесь виноватый,

   Что я вырос на лишний вершок.

   Заберут-то меня во солдаты

   И отправят на Дальний Восток…".

   Как будто сердце его чувствовало – увезли его служить в Приморский край. Перед этим он разыскал сестру Веру в Абатске, там находился военкомат, а она училась в восьмом классе – в Верх-Спирихе была только начальная школа. Привёл её в столовую, купил ей вкусный обед. Сказал: "Всё это съешь, и приходи ко мне в военкомат", а сам ушёл. На неё такие слёзы напали – чувствовала, что видится с братом в последний раз. Не стала обедать, побежала к нему. Усадили брата и других ребят в бортовые машины. Машины тронулись. И запел Ефим Константинович:

   "Прощайте, братья мои и сёстры,

   Прощай, вся моя родня.

   Быть может, еду я на время,

   А может, еду навсегда…".

   Легла Вера в канавку и долго плакала… Дальше произошло в семье Пархоновых несчастье – убили сына Василисы Мироновны Степана. Ремонтировали с земляком Антоном в Ощепково комбайн, услышали, что поблизости у реки гуляет молодёжь. Пришли туда, а два парня решили избить Антона. Вступился Степан за него. Антон убежал, а Степану нанесли ножевые ранения, умер он через несколько дней в больнице. Похоронили хозяина дома. Василиса Мироновна тяжело пережила утрату. Вставала рано утром каждый день и причитала: "Дорогой ты мой сыночек, вся надежда была на тебя, что поможешь четверых детей поставить на ноги. А теперь что мы будем делать без тебя?"…

   Пришлось школьнице Вере искать работу. Пошла 15-летняя девочка забирать свой табель успеваемости, объяснила, что дальше учиться нет возможности. Думала устроиться техничкой или секретарём куда-нибудь, если возьмут. По пути увидела вывеску: "РОНО". Это был районный отдел народного образования. Зашла туда, и потекли у неё слёзы в два ручья по щекам. Рассказала там работавшим женщинам о трагедии в семье. Переговорили они между собой, разузнали, как Вера училась в школе. Узнав, что хорошо, приняли на работу – учительницей. Так вчерашняя ученица, немного подучившись с заочниками, сама стала учить сельских ребятишек в соседней с Верх-Спирихой Битиинской школе. В сороковые годы учителей не хватало, они пользовались авторитетом. В Совете давали им по 25 килограммов муки в месяц и по литру молока в день бесплатно. Пойдёт Вера Константиновна на ферму – учётчик не жалеючи нальёт то два, то три литра вместо одного…

                                           Началась война…

   Закончился первый Верин трудовой год. Шестнадцатилетняя девушка была довольна работой. И тут новая беда – началась Великая Отечественная война. Приехал из деревни Назаровой председатель сельского совета проводить митинг в Верх-Спирихе, сообщил печальную весть. Сколько слёз было на всю деревню! Упала Василиса Мироновна Пархонова на кровать и запричитала: "Вырастила я четырёх сыновей. Одного похоронила, и остальных заберут и убьют…"

   Так и случилось. Уже 24 июня 1941-го в Верх-Спириху привезли 14 повесток. Увезли мужичков самых молодых и здоровых. Не описать словами того, что творилось в той маленькой деревеньке – жалобно причитают женщины, дети плачут, за отцов держатся, не отпускают их… И так каждый день. Забрали на фронт Ивана и Петра Пархоновых. Ефим ещё служил, а значит, автоматически был послан на фронт. Все три сына Василисы Мироновны оказались на войне.

   В 1942-ом пришло в военкомат сообщение с фронта: "При выполнении боевого задания под Ржевом погибли 36 человек, в том числе и Матюк Ефим Константинович из Верх-Спирихи". От такой печальной вести Василиса Мироновна слегла в постель.

   В 1943-ем новое горе пришло в семью. Получили Пархоновы письмо, почерк неизвестный. Распечатали, а там – фотография Пети. Друг его написал: "Ваш сын, Матюк Пётр Константинович, погиб за Родину. Вражеская пуля попала прямо в голову. Мы находились рядом. Я взял из его кармана фотокарточку и выслал вам". А до этого письма Василиса Мироновна уже недели две плакала с причётами и всем рассказывала, что убили у неё опять сыночка, только не знает, которого. Стало ей совсем плохо, дети думали, что она сошла с ума.

   Зашла к Пархоновым однажды нищая женщина, просила милостыню. Вот она и полечила безутешную мать от тоски, помогло, стала Василиса Мироновна поспокойнее. Написали с Верой письмо последнему сыночку Ивану на фронт, рассказали, что нет больше Петра. Отправил он им ответ: "Приближается и моя смерть. Я в обозе на Ленинградском фронте. Стоят сильные морозы, портянки примерзают к ногам. Чувствует моё сердце, что я не вернусь к вам. Видимо, такова судьба наша…".

   Всё-таки вынес он эти морозы, а ровно через год после смерти Петра погиб в Петсамовской области в Карелии. Служил он там с Сидором Бабушкиным из Назаровой. Сидор написал письмо своей родне, а они сообщили Пархоновым.

   За четыре года погибли у Василисы Мироновны четыре сыночка. Была дружная, работящая семья и вдруг её не стало. Остались у переселенки три дочери да больная туберкулёзом сноха – жена Ивана Феофания с двумя малыми детками, которая вскоре тоже умерла. Вспоминала спустя многие годы её дочь Вера: "Вот с того времени на слёзы я была не скупая, так было всю жизнь. Как только какое горе, сразу плачу. Бывает и не моё, чужое горе, всё равно плачу…".

   Вскоре семья Пархоновых получила похоронку на Ивана и его медаль "За отвагу". Начислили Василисе Мироновне пенсию 20 рублей. По старости в те годы никто пенсию не получал. Материально стали жить лучше. Вера, как учительница, от налогов освобождалась. А колхозники во время войны жили в тяжёлых условиях, за трудодни ничего не давали им. Все военные годы были неурожайные. То засуха, то дождём зальёт поля, то в цвету картофель замёрзнет. Посевную в Верх-Спирихе заканчивали с опозданием в конце июня, июля. Женщины днём косили сено в колхоз, а ночами себе. Дрова заготавливать было трудно, ручные пилы не наточены, бензопил ещё не знали. Трудоспособные мужчины ушли на фронт. Говорят: "Без хозяина дом сирота". Так и деревня осиротела. А семья Пархоновых потеряла всех кормильцев.

                                   Что осталось от поднятой целины?              

   - Крайне тяжёлой оказалась жизнь у Василисы Мироновны, - говорит её внучка Нина Григорьевна Пушко, рассказавшая историю своей семьи. - Прожила бабушка, мать-героиня до 87 лет. Но как прожила – больше промучилась. В старости бабушку парализовало. Сколько горя пришлось ей испытать, редко кому удавалась пережить даже в ту лихую годину. Все дни своей жизни она оплакивала родных братьев, которых помогала растить отцу после смерти матери, четырёх сыновей, трое из которых погибли друг за другом на войне, неудачные замужества двух дочерей… Низкий поклон ей за то, что вырастила храбрых защитников, трудолюбивых дочек! Её сыновья, кроме Ивана, не успели оставить потомство, все погибли молодыми. Но дочери – моя мама Вера, Зоя и Маруся продолжили род переселенцев Пархоновых, вышли замуж за русских мужчин. Продолжили его и сиротки, дочери моего дяди Ивана.

   Несмотря на все беды, переселенцы сумели полюбить новый живописный берёзовый уголок. Все они постепенно становились сибиряками, приобретая черты характера, порождённые сложностями жизни в этом ещё не до конца обжитом и благоустроенном краю. По первому зову Родины поднялись на её защиту и коренные сибиряки, и украинцы, показывая примеры настоящего патриотизма. Только из маленькой деревеньки Верх-Спирихи не вернулись с жестоких боёв 42 солдата!

   … Как бы ни складывалась жизнь людей, рано или поздно им захочется поклониться могилам своих предков. Викуловчанка Нина Пушко иногда приезжает в Верх-Спириху. Ездила бы чаще, но дороги плохие. Хоть она и выросла в другой деревне – Заборке, сюда зовёт её память детства, душевные бабушкины и мамины истории. Распалась Верх-Спириха в 1972 году. Стояла она в красивом местечке, на высоком увале. Здесь жили закалённые духом люди, верующие, трудолюбивые. Сегодня это безлюдное урочище, где уже не шумят бубенцами весёлые украинские свадьбы, не мычат сытые коровы, возвращаясь с пастбища, не плещется вода в запруженной речушке – она обмелела и превратилась в еле заметный, тоненький ручеёк. Только одиноко разбросанные по увалу дикие черёмухи да сосенки напоминают о том, что здесь когда-то стояли дома.

   Летом 2016 года неравнодушные к своей родословной потомки установили поклонный крест на въезде в Верх-Спириху, местный батюшка его освятил. Крест да старенький погост, где покоятся их предки, ещё до революции вдохнувшие жизнь в этот тихий край – вот и всё, что теперь осталось на необъятных сибирских лугах. Так уж повелось в наше время - всё больше селян уезжает в города. Пустеют некогда многолюдные деревни. Вот и вид этой местности теперь напоминает период её заселения украинцами – та же трава в рост человека и земля, без его хозяйственной деятельности вновь ставшая целинной. Когда видишь такую картину, как-то грустно становится на душе – сколько сил здесь было оставлено, сколько слёз пролито… Утраченного бесконечно жаль.

Фото из архива Нины Григорьевны Пушко

Другие материалы по тегу "Укрепляя единство"