Длинная это песня -- жизнь

-- Длинная это песня -- моя жизнь, -- задумываясь о прошлом, говорит Евдокия Ивановна. -- Подумаю, вспомню, где я только не была, ездить никуда не пришлось, а в своей сторонке все берёзки знаю, каждая полянка знакома. Раньше, когда в лес бегала, знала все грибные да ягодные места… Жить в разных деревеньках пришлось, легко никогда не было, всегда приходилось много работать. Нужда, голод, война – всё пережила, никогда и не думала, что до таких лет доживу…
Так начала рассказ на пороге своего 90-летнего юбилея жительница д. Малахово Евдокия Ивановна Гутрова (на снимке). Живёт она одна в своём старом пятистеннике, в котором мы на себе ощутили атмосферу: холодно… С утра приехали к имениннице, она вместе с племянницей Галиной хозяйничала по дому, возле печек на кухне и в комнатке гора принесённых дров — время протапливать, но за разговором забыла Евдокия Ивановна и о печках, и о зиме. Холод словно не тревожил её, она вспоминала детство, молодость. В переднем углу комнаты над телевизором – икона, которую ей благословила знакомая бабушка из д. Слекишино, а под ней портрет её мужа. На большой чёрно-белой фотографии – бравый солдат, только что вернувшийся из армии, в рамку вставлены открытки разных лет и дат -- это память. Между окошками стоит уже давно позабытая швейная машинка, а когда-то умелые руки хозяйки мастерили на ней разные вещи…

Сколько помнит себя Евдокия Ивановна – всегда была в работе. С малых лет осталась без мамы, у отца появлялись жёны, одна, вторая…Но для неё и двух младших сестрёнок это были чужие женщины, с 7 лет её никто не гладил, не обнимал, не утешал. С маленькой девочки спрашивали работу, а ей ещё в куклы надо было играть.

-- Рано утром папа с женой уходили в колхоз на работу, и мы на целый день оставались одни, соседи присматривали, -- вспоминает Евдокия Ивановна. -- В школу меня отправили, когда исполнилось 11 лет, пошла в первый класс в д. Ново-Щетникова. Помню, учёба давалась легко, первый класс закончила, а во втором только до третьей четверти доучилась. Заболела сильно, простыла: послали родители носить воду в баню из проруби, зашла на лёд и провалилась, мне бы сходить переодеться, а я мокрая носила воду. Слегла тогда надолго, перенесла желтуху, до лета так и не пошла в школу, а на следующий год только собралась - мачеха руку сломала, вот и закончилась моя учёба.

Когда Дусе исполнилось 15 лет, началась война, как говорится, жили туго, а такой беды не ждали. Всё изменилось, мужчин забрали на фронт, в деревне остались одни старики да бабы с ребятишками. Дату, когда забрали папу на войну, Евдокия Ивановна помнит и теперь -- 12 января 1942 года. До осени прожила с ними мачеха, а потом ушла, оставив одних. Трудно им пришлось выживать, на детские плечи навалились заботы, труд, голод. С утра Дуся уходила на работу в колхоз, а потом, управившись на ферме, бежала домой. Радовалась, когда звали соседи помочь по хозяйству и за это рассчитывались варёной картошкой. Помнит баба Дуся до сих пор, какая вкусная была эта картошка, как делила она её с сестрёнками. Летом стало немного полегче: в колхозе иногда давали немного молока, обрат. Рвали разную траву, кипятили её с молоком и ели, вот на таком супе и выжили…Младшая сестра вскоре ушла в прислуги в Викулово, а Дуся с сестрой остались работать в колхозе.

Сколько было разной живности в колхозе, везде пришлось работать бабе Дусе. Долго ухаживала она за коровами, овцами, пасла гусей, только вот со свиньями не пришлось управляться, вспоминает юбилярша. Умела она и коня запрячь, раньше ведь на ферму всё на лошадях подвозили: сено, траву, фляги с молоком, да и доярки любили такой вид транспорта. Не раз на лесозаготовках была, где работать приходилось по пояс в снегу. А сколько сена на покосе пришлось ей заготовить -- не одну версту стогами можно сложить…

Помнит Евдокия Ивановна, как дали им с сестрой в колхозе тёлочку, как они растили её, ждали, когда будет своё молоко, как наедятся они вдоволь, но не получилось. После отёла корова молока давала по литру, девушки продали её и накупили обновки: фуфайки, пимы, платки. Носить, так же как и есть, нечего было. Ночами пряли пряжу, а зимними вечерами вязали чулки, носки, из льняной пряжи и юбки вязали. Во всех делах, больших и малых, надеялись только на себя.

Хоть и крещёная баба Дуся, и икона всегда в её доме, а вот в церкви только раз пришлось побывать: в молодости смотрела она на венчание молодых в Чуртанской церкви, потом её снесли, и Бог остался с ней только в душе. Вспоминая его в минуты горечи, просила об одном, чтобы чуть полегче стало жить, чтобы закончилась война, нужда, чтобы вернулись с войны земляки и её отец. Но на папу уже после войны из военкомата пришло сообщение, что пропал без вести. Лишь спустя много лет её родные узнают из "Книги памяти", что похоронен он в г. Калуга, а умер от ран…

В комнатке Евдокии Ивановны становится всё светлее от весенних солнечных лучей, они заливают светом угол комнаты, проглядывая сквозь занавески, на кровати нежится пушистый большой кот, а она снова и снова вспоминает разные годы своей жизни и рассказывает тихо, спокойно. Теперь у неё много времени, некуда спешить, в открытой печи осталось только разжечь огонь, но и это не торопит хозяйку, она вспоминает свою жизнь…

Со своим мужем Иваном Алексеевичем прожила баба Дуся 45 лет, а без него уже 11 год живёт. В старости не только одиночество в тягость, силы уже не те, без помощи трудно одной. Если бы не её племянница, как бы жила, детей-то Бог не дал. Ждёт она её каждый день, вместе похлопочут, поговорят и то веселее. Не вернуть тех сил, что в молодости были, когда любое дело было преодолимо, когда вставала с рассветом и ложилась спать далеко за полночь. Сколько переделала она работы за свою долгую жизнь -- ничем не измерить. На свою жизнь Евдокия Ивановна не жалуется, не одна она такая была, всем хватило горя. Время такое было, но оно не сломило таких людей, кажется, что трудности ещё больше закалили их характер и наполнили жизнь смыслом. Они выстояли и выдержали всё, что преподнесла им судьба, они оказались сильнее горя…

Фото автора