Переселенцы. Сто двадцать лет спустя (часть 10)

                                                         ХЛЕБ ДА СОЛЬ
 

Ранним утром второго июня, комфортно разместившись в микроавтобусе, в сопровождении съёмочной группы фильма "Самоходы" и с Ольгой Лобачевской во главе, мы вместе с ермаковцами отправились из Минска в Буда-Кошелевский район Гомельской области. Мы ехали в Рогинь!

Мы ехали по белорусской земле, а мне никак в это не верилось.

Я сидела у окна и не могла отвести глаз от картин, мелькавших вдоль дороги. За окнами автобуса поля свежевспаханной земли перемежались с изумрудными полями озимой пшеницы, мелькали леса и перелески, а между ними – чистенькие деревеньки и ухоженные погосты.

Всё вокруг было прибрано. За всю дорогу я нигде не увидела ни заброшенных деревень, ни покосившихся заборов и заколоченных домов, ни бурелома в лесах. Напротив, на опушках у леса лежали аккуратно сложенные охапки валежника. Какое-то смирение, покой и благодать расстилались вокруг. Ну, чистая Европа, да и только! – думала я.

Восхищалась увиденным не только я. То слева, то справа от меня слышались восторженные голоса.

– Ой, девки, смотрите, смотрите! Какое огромное стадо пасётся на лугу! А мы уж и забыли, когда и у нас, в Ермаках, такое было…

– А поля-то, поля, какие красивые! Ни одного сорняка не видать, ни травинки!.. И ни одного брошенного клочка земли, ну это надо же!

–  Да, –  кто-то вторил в ответ, – красота. Как в сказке! И как они умудряются жить так чисто?..

– А дорога-то какая хорошая, и смотрите, похоже, что в каждую деревню идёт асфальт! Конечно, дорога – это всё. И наши бы ермаковские не разъехались, если бы дорога была. Эх, и зачем только наши прадеды в такую глухомань сибирскую да бездорожье забрались?.. Вон как здесь хорошо!

И тут же вспоминали, как ещё неделю назад переживали и боялись не попасть в Беларусь из-за сильного наводнения, случившегося у них на реке Ишим и отрезавшего Ермаки и многие другие деревни в округе от цивилизации. Наперебой рассказывали, как вывозила их служба МЧС, как ехали на вездеходе по воде да по размытой дороге, да как им было страшно. Но все их волнения улеглись и вот теперь они уже, слава богу, в Беларуси.

Я слушала их и думала о том, как хорошо, что есть сейчас МЧС, а у них вездеход – на всякий пожарный случай, и что опасный отрезок размытой дороги из Ермаков до Викулово они преодолели, и что весь их путь от дома до Минска, длиной в три с половиной тысячи километров, занял не более трёх суток. Но вспоминались мне рассказы бабушки о том, с какими трудностями добирались переселенцы из Беларуси в Сибирь, как долгими месяцами шли они и ехали на новую землю, как двигался по бездорожью их обоз из Ишима в будущие Ермаки, а по сути – в дремучий лес. Как везли их, двух малых сестёр Ганну да Акулину, в больших плетёных корзинах-кулях, перекинутых через круп лошади, а стариков – на купленных в Ишиме у цыган телегах, как старшие братья и сёстры шли с родителями пешим ходом без малого двести вёрст. Я представляла себе тот бесконечный обоз, растянувшийся по бездорожью, в котором шла и ехала тьма народу от мала до велика, целые семьи. Вспоминала и думала о том, что хоть и шагнула далеко с той поры цивилизация, а приличной дороги в Ермаки как не было сто двадцать лет назад, так нет и сейчас. И что в большой стране России и самой богатой нефтью и газом её Тюменской области, к которой относятся Ермаки, всё никак не найдётся денег на шестьдесят километров асфальта. (Но, забегая чуть-чуть вперёд по времени в год две тысячи восемнадцатый, скажу, что на пять километров дороги деньги нашлись. Асфальта хватило аж на две центральные улицы: в Ермаках и соседней деревне Осиновке).

Ермаковцы то замолкали, то начинали делиться воспоминаниями об увиденном за эти два дня. Их восхитил Минск, его широкие улицы и проспекты, несуетность большого красивого города, и особенно метро. Кто-то из них бывал уже в Беларуси, но вот Светлана Ожгибесова, возглавлявшая делегацию (а в Ермаках – сельскую администрацию), ехала туда в первый раз. Припоминаю сейчас её восторженный рассказ о впервые в жизни увиденных каштанах, цветущих на улицах Минска. И мечту её припоминаю: привезти хоть одно каштановое деревце в Сибирь. Мечты, как известно, сбываются, если очень-очень захотеть. И Светланина мечта о каштановом деревце сбылась, и об этом будет рассказ попозже.

 Ермаковская делегация включала: директора школы Ольгу Жарикову, учителя иностранных языков Галину Босякову, работника детского сада Зою Денисенко, директора Дома культуры Надежду Вычужанину и худрука Зою Маркову. Сельскую медицину представляли Елена Филимонова и Валентина Воробьёва. А ещё все они были участницами фольклорного ансамбля "Россияночка", аккомпанировать которому в Беларуси был приглашён Игорь Мохов – гармонист из Викуловского Дома культуры.

С большинством из них я не была знакома, а тех, кого помнила, при встрече не узнала. С возрастом мы все изменились. Предстояло знакомиться заново. Вот и Таню Павину (Давидюк), бывшую мою соседку по Ермакам, узнавшую меня, я не признала. Сейчас Таня сельский почтальон. Другая Таня, Чернякова, с которой мы учились в Каргалинской школе и даже немного, помнится, дружили, изменилась мало. Татьяна всю жизнь проработала в торговле. Теперь она Слепченко: замужем за моим ермаковским одноклассником Толей Слепченко. Я увидела их вместе в фильме "Самоходы", где они, показав весь процесс варения самоходского пива, предстали перед зрителями настоящими профессионалами. Но если Таню в фильме я узнала, то Толю – нет. Я помнила его ещё школьником-подростком, но с той поры уж минуло полсотни лет, вот разве что только его озорство, памятное мне по урокам, мелькнуло в паре эпизодов в фильме.

Разговорилась с Галей Босяковой, незнакомой мне прежде, и узнала, что она мне родня по её мужу, Василию Босякову – моему троюродному брату. Но Галя рассказала, что в Рогинь она едет как потомок рода Черняковых, потому что её отец, Иван Иванович Черняков, хоть и выехал в Сибирь уже после войны, в сорок седьмом году, был уроженцем Рогини, и с родственниками, давно переселившимися в Сибирь, связи никогда не терял. Галя и бумагу об этом показала, и фотографию отца.

С Валентиной Воробьёвой мы встретилась впервые, хотя были знакомы заочно, благодаря её сыну Николаю. (О Коле Воробьёве – моём помощнике в архивных делах – я рассказывала уже не раз). Вспоминаю, как всю зиму две тысячи семнадцатого года, просиживая в Интернете ночами напролёт (я за компьютером в Петербурге, а Николай –  в Тюмени), мы читали с ним метрические книги Тобольского архива. Помню, как распутывали непростые хитросплетения родственных связей, как радовались находкам и как делились ими, пока не выяснили, наконец, что со всех сторон – и по Мельниковым, и по Воробьёвым с Новиковыми – мы с ним родня.

Так случилось, что Валентина Сидорова – мать Николая – не была уроженкой Ермаков. Она приехала туда после окончания Омского медицинского училища. В Ермаках Валя познакомилась с Иваном Воробьёвым, подружилась, а через некоторое время и замуж за него засобиралась, не подозревая ни о каком с ним родстве. Да и Ваня тоже ничего об этом не знал. Поехала Валя домой, в Омскую область, и рассказала маме о своём женихе. А та, расспросив, что же этот жених и чей он, охнув и всплеснув руками, заплакала:

– Валя, доченька, он же нам родня!..

Тогда и выяснилось, что и жених, и невеста происходят из одного рода-племени: их далёкими предками были два брата-переселенца Мельниковы. Валентининым прапрадедом был Евдоким, а Ивановым – Харитон. 

Но любовь не знает преград, и молодые, посчитав, что уж очень далеки во времени их корни, и столько ещё других фамилий вплелось в их родственные нити, свадьбу не отменили.

Так, по иронии судьбы и по незнанию своих корней, случился союз потомков одного рода, двух веточек братьев Мельниковых.

Теперь их общий потомок Николай Воробьёв, с головой окунувшийся в архивные поиски своих корней, стал мечтать о том, как бы и ему побывать в Рогини, на земле предков. И как только стало известно, что поездка в Беларусь состоится, радости Николая не было предела. Он стал собираться туда с первой минуты, лишь только услышал мой рассказ о проекте "Вяртанне". Однако у него возник собственный план поездки в Рогинь, план, который мы держали с ним в полном секрете от всех, даже от его мамы Валентины.

Так, в разговорах да воспоминаниях триста километров пути от Минска до Рогини пролетели быстро. И вот завиделся поворот на Рогинь и дорожный указатель: "Рагiнь 4". Свернув с трассы, наш автобус остановился у стелы с заветным названием села. До Рогини оставалось всего ничего – четыре километра. Мы высыпали из автобуса. Я пошла к стеле, которую не раз разглядывала на фотографиях, присланных Тамарой Смеян, и не верила, что доехала до этого места. Волнение накатывало, и его было не унять. Стояла я у стелы и понимала, что для меня родина моих деда и бабушки начинается именно здесь, у этой развилки дорог. Я представила себе, как на этом повороте сто двадцать лет назад мои прадеды Мельниковы и Новиковы в последний раз оглянулись на свою землю, поклонились ей и, осенив себя крестным знамением, ушли навсегда в неизвестный мир по имени Сибирь.

Помню, как изо всех сил тогда сдерживала слёзы, и как невозможно было их было сдержать. Вот и сейчас, когда спустя три года, пишу эти строки, мое сердце колотится так же, как и тогда, а эмоции, которые казалось поутихли, опять бьют через край.

Но нас ждали Рогинь и рогинцы, нам предстояло пережить ещё немало радостных волнений.

 

                                                      И ВОТ РОГИНЬ

 

Автобус подкатил к зданию Рогинского Дома культуры, на крыльце которого нашу группу встречали жители села. Как только распахнулись двери автобуса, нам навстречу грянула песня:

Хлеб ды соль, хлеб ды соль,

Вышиты абрус.

Хлеб ды соль, хлеб ды соль,

Мацi-Беларусь!

Хлеб ды соль, хлеб ды соль

Мы подносiм вам,

Хлеб ды соль

И наш поклон

Дарагiм гасцям!..

Так приветствовали нас красивые молодые женщины в белорусских национальных костюмах. Это был "Родник" – коллектив народной песни и танца Рогинского Дома культуры. Тут волю слезам дала не только я. Рядом шмыгали носами и вытирали глаза платочками и ермаковцы. Все расчувствовались…

А хрупкая, грациозная Таня Сорокина – директор Рогинского Дома культуры, легко сбежав с крыльца с рушником и караваем в руках, уже спешила к нам:

– Кали ласка, запрашаем! Ну, хто з вас прыме гэты каравай?

Каравай приняла её коллега из Ермаков Надежда Вычужанина.

– Запрашаю, запрашаю вас усiх, госцi дарагiя!.. – и Таня увлекла нас за собой в клуб.

На крыльце стояла небольшая группа пожилых женщин, а с ними рядом высокий представительный мужчина. Это был Николай Дмитриевич Черняков – директор Рогинской средней школы. А ещё я увидела, как на крыльце улыбается мне Тамара Смеян – моя замечательная виртуальная подруга, с которой нам было суждено познакомиться полгода назад в Интернете и теперь встретиться в реальности. Мы обнялись с ней, расцеловались, и радости нашей не было границ.

Все вошли в фойе клуба, где нам предстояло познакомиться с рогинцами. То были хозяйки домов, любезно предложивших разместить у себя гостей из Ермаков.

Документальную хронику этой встречи в Рогини, как и все события, происходившие с нами на земле Буда-Кошелевщины, вели несколько журналистов СМИ Беларуси. Среди них был тележурналист Гомельского областного телевидения Александр Добриян, снимавший со своим оператором буквально каждый наш шаг, был и корреспондент Буда-Кошелевской районной газеты "Авангард" Роман Важневец, написавший не один репортаж о проекте "Вяртанне", были и другие журналисты. Им было важно всё: и наши впечатления об увиденном, и наше настроение, и желание ещё не раз вернуться в Беларусь. А нам было приятно такое внимание.

Целую подборку материалов об освещении событий проекта "Вяртанне" (и печатных, и телевизионных) собрала Ольга Александровна Лобачевская. Теперь эта история о том, как потомки белорусских самоходов побывали на родине предков, останется запечатленной на страницах газет и в видеосюжетах на долгие годы. Может быть, и нашим потомкам когда-нибудь захочется всё это прочитать и увидеть?

Программа проекта была очень насыщенной. И о ней рассказ пойдёт чуть ниже. А пока же мы, определившись с размещением, двинулись весёлой гурьбой вместе с рогинцами по селу.

Мы вышли из клуба с Тамарой, которая забирала нас с мужем к себе. Дойдя до ограды, увидели, как к нам решительным шагом направляется молодая симпатичная женщина. Подойдя, она с белорусским акцентом сказала:

– Здравствуйте, гости дорогие! Я немного опоздала на встречу, простите. Я тоже, как и вы, Новикова, только зовут меня Наталья, – обратилась она ко мне. – Давайте ваши чемоданы, я их отвезу к Тамаре Григорьевне, а вы идите, не спеша, поглядите деревню. Вечерком встретимся, я поставила тесто для пиццы и пирогов, и выясним, может, мы с вами родственники?

Наташа широко улыбнулась, а я рассмеялась в ответ: приём в Рогини обещал был очень тёплым.

Наташа Новикова (Дятел) была подругой Тамары и коллегой по школе, где она преподавала русский язык и литературу.

Так началась моё знакомство с рогинцами.

Мы направились к дому Тамары, стоявшему на широкой улице. За утопающими в цветах палисадниках виднелись симпатичные милые домики жителей села. На сердце у меня было светло и радостно – я шла по Рогини! Я шла по своей мечте…

Но вот и дом Тамары. Я ахнула, как только открыла калитку во двор, потому что это был не двор, а настоящий сад, настоящее царство цветов! Такого изобилия разнообразных ирисов, тюльпанов, нежных полянок из голубого льна и ещё неизвестных мне цветов, я никогда прежде не видела.

– Тома, – кричала я, мечась от одного цветка к другому, – это же настоящий рай! И это всё ты? Своими руками такую красоту вырастила?

Тамара, засмущавшись, ответила:

– Ну да, я. Так у нас у всех в Рогини такая красота.

Это было правдой. Позже, гуляя по селу, я не раз замечала, что во многих палисадниках полно цветов, и даже вдоль дороги, за оградами дворов, цветов было немало. Но такой красоты и разнообразия, как у Тамары, я больше не встретила. Позже я узнаю от рогинцев, что в Буда-Кошелевском районе ежегодно проводятся конкурсы на лучшую усадьбу района, и что Тамара Григорьевна Смеян не раз выходила победителем этого конкурса. Вот повезло же мне поселиться у такой хозяйки!

Рогинь тепло и красиво нас принимала.

Вот как рассказывал об этом в своём новостном репортаже Александр Добриян, тележурналист Гомельского областного телевидения:

"Вот первая экскурсия гостей из Сибири по селу. Только гости вовсе не чувствуют себя в гостях. И кажется им, что за каждым поворотом им встречаются с детства знакомые места. Шок для всех. Выясняется, что сто двадцать лет назад белорусы в огромной Сибири нашли место, как две капли воды, похожее на их малую родину".

И там же, в репортаже, Валентина Воробьёва делилась впечатлениями об увиденном:

"Здесь вот перекресток, так похожий на наш, и мосточек, прямо как у нас в Ермаках, на въезде. Очень похожее место. Очень, очень волнующе. И чувствуется, что всё здесь для нас родное и знакомое. Как будто мы здесь уже были, а они, предки, отсюда и не уезжали".

А Добриян продолжал рассказывать телезрителям области:

"И всё-таки они уезжали. О большом переселении рогинцев в Сибирь хранит память местный краеведческий музей".

Этот репортаж Александра о первом дне нашего пребывания в Рогини я увижу вечером следующего дня, 3 июня, и в нём же услышу невероятный рассказ об одном дереве, связанном с нашими переселенцами.

А пока вместе с ермаковцами в сопровождении директора школы Николая Дмитриевича Чернякова мы с мужем продолжали экскурсию по селу, направляясь в школьный музей.

На перекрёстке двух улиц, в центре села, перед нами предстал простой памятный знак. Вдоль покрашенного деревянного столба шла надпись: "РАГIНЬ", а на прикреплённых к столбу двух дощечках была нанесена цифра 1567. Эта цифра сообщила мне, что селу моих далёких предков уже четыреста пятьдесят лет!

Помню, как эта цифра ошеломила меня. Четыре с половиной века! 

"Сколько же поколений моих предков здесь жило в разные времена" – думала я и никак не могла сосчитать…

А Рогинь и рогинцы продолжали удивлять и покорять.

Николай Дмитриевич Черняков, проводивший экскурсию по селу, привёл нас к ещё одному знаку, но уже современному.

"В Беларуси после развала Советского Союза удалось сохранить сельское хозяйство, – рассказывал директор школы, – но названия совхозов и колхозов были упразднены. А вместо них появились агрогородки. Вот и Рогинь теперь не просто село, а "Агрогородок "Рогинь".

Современный знак новой Рогини показался нам очень символичным и созвучным мирным белорусским мотивам: над вывеской "Агрогородок "Рогинь" устремился в небо спелый колос и белый аист над ним.

Мы завершали экскурсию по селу. Подходя к зданию Рогинской школы, слева у школьной ограды увидели ещё один памятный знак. Посреди цветочной полянки лежал большой серый валун, к которому была прикреплена металлическая пластинка с надписью: "Рагiнская школа была заснавана ў 1863 годзе." Получалось, что грамоте рогинских детей обучают уже больше ста пятидесяти лет!

"Ну какие же они молодцы, эти рогинцы, – восхитилась я тогда. – Пусть и скромно, но как же достойно они хранят память об истории родного села. И какой это великий пример для подражания! Вот было бы здорово и в Ермаках сделать что-то подобное".

К этому времени – к июню две тысячи семнадцатого года – из найденных архивных документов уже была известна официальная дата основания Ермаков: 20 ноября 1897 года. Значит, Ермакам исполняется сто двадцать лет. Красивая дата, юбилейная, но не последняя праздничная дата для села. Ещё архивные документы сообщали, что Свято-Никольская церковь, построенная белорусскими переселенцами, была открыта и освящена в тысяча девятьсот двенадцатом году. В том же году была открыта в Ермаках церковно-приходская школа. Это значило, что и церковь, и школа могли бы отметить свой сто пятый юбилей.

Целой папкой уникальных архивных документов об истории Ермаков я с удовольствием поделилась с ермаковцами тогда в Рогини.

Мы вошли в здание Рогинской школы. Но прежде чем отправиться в музей, Николай Дмитриевич пригласил гостей из Сибири в школьную столовую на обед.

Отобедав (и потом ещё не раз) вкусным борщем, котлетами и компотом, мы всей гурьбой двинулись по коридорам школы. Со мною рядом шла Тамара Смеян. Поравнявшись с дверью её класса, она тихонько сказала:

– Ідзі за мной, ідзі да акна. А цяпер – глядзі!

Я подошла к окну и ахнула: передо мной, сверкая золотыми купалами, во всей красе стояла новенькая Рогинская церковь!

Это было чудо, которое я увидела уже не на картинке, не на фотографии, а наяву. Чудо, которое построил Виктор Узлов со товарищи.

Уже совсем скоро, через два дня, в День Святой Троицы, мы с Виктором встретимся у стен этой самой церкви, где отец Сергий Пешко проведёт благодарственный молебен в честь приехавших из Сибири потомков рогинских переселенцев. Воистину чудны дела твои, Господи… 

 

                                              "ИЩИТЕ И ОБРЯЩЕТЕ"…

 

И вот музей. Музей, поразавший экспозицией. Не знаю, в который раз за тот день меня восхитили рогинцы своей искренней и такой неподдельной любовью к малой родине.

О такой подробной, профессионально представленной в документах и экспонатах истории родного села и края остаётся только мечтать. О музее и об увиденном в нём требуется отдельный подробный рассказ. А пока лишь скажу, что о большом переселении конца девятнадцатого века здесь знали немало. Вот что об этом рассказала гостям тогдашний руководитель школьного музея, прекрасный краевед Елена Николаевна Бородавчикова:

"В конце девятнадцатого века были неурожаи, и крестьяне были вынуждены обратиться к местным властям с прошениями на выезд из Меркуловичской, а также Кошелевской волости"…

Там, в музее, на старинной карте Могилевской губернии конца девятнадцатого века отыскалась Меркуловичская волость, а в ней село Рогинь, а в Кошелевской волости нашлась деревня Бушевка. Крестьяне, переселившиеся из этих местечек в Сибирь, в память о своей малой родине первые улицы в построенной ими деревне Ермаки назвали Бушевкой и Рогинью. И хотя с той поры прошло уже больше ста лет и в Ермаках бытует другое, официальное название улиц, но слова "Бушевка" и "Рогинь" у нынешних потомков с языка не сходит до сих пор.

Для меня в музее рогинской школы нашлись неожиданные и невероятные документальные свидетельства о жизни рода Мельниковых (моих прадедах Евдокиме  и Харитоне) – бывших крепостных мельниках польских помещиков Дориа-Дерноловичей, тогдашних владельцев огромной территории Меркуловичской волости.

Таким был мне ещё один подарок первого дня пребывания в Рогини.

…День клонился к закату. Впечатлений и эмоций от увиденного и услышанного хватало с лихвой.

В гостеприимном доме Тамары Смеян щедро накрывали стол, за которым собралась небольшая компания. Нарезала свою знаменитую на всю Рогинь пиццу Наталья Новикова, с которой мы познакомились утром. Во дворе, у костра, колдовал над ухой пришедший глянуть на гостей из Питера друг хозяйки дома большой и улыбчивый Василий Тихоненко.

Несмотря на усталость, мы засиделись с рогинцами за полночь. Было так тепло и уютно рядом с этими людьми, что не хотелось ни о чём больше думать. Помню, спросила тогда у Василия, где он такой вкусной красной рыбы наловил для ухи, а он, смеясь, ответил:

 – Да вон, в нашей речке Чачоре…

Засыпая, я вдруг вспомнила о своих прадедах Мельниковых, чья мельница стояла давным-давно где-то на речке Чечоре. Надо будет попросить Васю свозить нас на эту самую речку…

Уснуть, однако, в ту ночь так и не пришлось. От Николая Воробьёва в телефон пришло сообщение: "Ждите. Еду автобусом из Москвы. Буду на Рогинском свёртке в пять часов утра"…

Фото из архива автора