Осеннее настроение

Какая она? Эта осень? Она разная. Порой дождливая, порой тёплая, а бывает, и холодная! Осень по-особенному чудесная, где-то грустная,

но по-своему прекрасная. Осень дарит нам разнообразие красок, грустное курлыканье улетающих журавлей, шёпот листвы. А ещё приятно пройтись по осеннему лесу, подышать свежестью, пошуршать опавшей листвой. А как красив осенью лес! Горят огнём ярко-красные плоды калины на фоне разноцветной осенней листвы. Осень только началась, поэтому ещё есть время насладиться её красотой. Погулять в лесу, пусть даже под зонтом, кутаясь в тёплую куртку, чтобы взять с собой частичку осени и хранить её в своих воспоминаниях…

Улетая, плачут журавли, --

Впереди у них дорога.

На исходе солнечные дни,

Холода дежурят у порога.

Осени пришла своя пора,

Год подводит результаты:

Убраны с пшеницею поля,

Собран урожай богатый.

Солнце выше, небо тяжелее,

Всё приятнее бывать в лесу,

И природа кажется добрее,

Дни осенние нам дарят красоту.

Дождь бусит, и день короче,

Под ногами шелестит листва.

Много звёзд на небе ночью –

Вот такая вот осенняя пора!

 А. ШКУНОВА, д. Заборка

 

Из цикла "Рассказы деда Андреича"

Веники, или Деревенский рай…

  Солнце ещё только-только встало, разгоняя остатки ночи, а мы уже подъезжали к Сосновке – уж очень хотелось после городской суматохи побыстрее окунуться в этот деревенский рай, насладиться им, надышаться вдоволь.

  -- Тормозни-ка, -- обратился я к Лёшке, сидевшему за рулём. – Смотри, мужики, красота какая!

  Захлопали дверцы машины, все повылазили из салона, разминая затёкшие спины от долгой езды.

  Перед нами расстилалось море тумана, посреди которого необитаемыми островками торчали крыши селения. Подсвеченные первыми лучами, они напоминали загадочные кораблики в бушующем пространстве волн, то исчезая, то появляясь вновь на их гребнях.

  -- Вот кино-то снимать, -- произнёс кто-то тихо. – Все "оскары" наши будут… Таинства неизведанных уголков…

  -- Будут, будут, -- прервал Мишкину лирику Алексей. – Поехали, однако, а то живот чего-то вкусненького просит...

  Несмотря на ранний час, дед Андреич был уже на ногах, возился с конной упряжью.

  -- Батюшки, -- обрадованно вознёс он к небесам ладони, -- а я ноне и не ждал вас, не было уговора, -- словно оправдывался старик, пожимая нам руки. – Вот, за веничками собрался, припасы к зиме сделать надо, пока сроки не вышли.

  -- Так мы и поможем, -- на правах старшего заручился я. – Заодно и сети поставим, и малину у согры посмотрим…

  И часа не прошло, а мы, уже плотно позавтракав и переодевшись, на дедовом Гнедке отправились в путь. Ехали почти молча, любуясь прекрасным началом дня, полной грудью вдыхая первозданный воздух, лишь Андреич изредка понукивал лошадку да прикрикивал на разыгравшегося Полкана, готового, того и гляди, запрыгнуть к нам в ходок. Да и говорить не хотелось – мир да тишина вокруг!

  -- Дед, -- не вытерпел Лёшка, когда мы спустились в ложбинку, -- надо бы как-то к телеге рессоры приладить, а то трясёт, как в лихорадке…

  Действительно, пока тянулись полем, толчков  не ощущалось, покачивало только, а свернули в лес – и застучали ободья по корневищам, зуб на зуб не попадает.

  -- А мне и так ладно, -- огрызнулся дед. – Это вам, городским, перину подавай. Не нравится, шуруй пешком. Но-о, Гнедой!

  "Это он уж на зло Лёхе", -- усмехнулся я про себя, держась, на всякий случай, обеими руками за край нашего тарантаса.

  Наконец прибыли. Вооружившись ножами, принялись за дело. Берёзовый молодняк, облюбованный Андреичем, тянулся сплошным массивом, будто специально кем-то посаженным.

  -- Поля хлебные тут раньше были, -- словно угадав мои мысли, обронил дед. – А сейчас, вишь, -- махнул топором, -- красавицы одни… Лёшка! Милый ты мой, ты зачем осинку-то ломаешь!?

  И впрямь, то ли по рассеянности, то ли задумавшись, Алексей освобождал от веток согнутую осинку. Вздрогнул от окрика, выпустил деревце.

  -- А, может, я специально. Смотрите, какие листья крупные, загляденье, -- пробовал вывернуться парень. – Любо-дорого париться…

  -- Давай, давай, -- напутствовал Андреич, -- не забудь ещё для полного комплекта шиповника в веник добавить.

  Управились скоро; трое-двое – не один, как говорил дед. Усевшись у телеги, принялись за вязку. Дед делал это мастерски: руки сами собой отыскивали в куче нужные веточки, споро прикладывали одну к другой, придерживая коленями, замысловатым узлом стягивал их мочалом – всё, готов банный козырь: ровный да пушистый, приятно посмотреть, букет, да и только!

  У Алексея с Евлампием процесс явно не ладился – возле ног лежало несколько веников, которые таковыми и назвать-то было трудно, больше на мётлы смахивали; Мишка пыхтел, стараясь уподобиться Андреичу, головой понимая, что это напрасное усердие; я работал в удовольствие, вспоминая годы детства, когда вот так же, с отцом, занимались этим делом.

  -- Шабаш, перекур, ребята! – скомандовал дед. – Десять дружков есть, обмыть надо, чтоб лист не опадал… Алёшка, достань-ка там, с телеги сидорок… Не помешает по маленькой. Оно ведь, это, паря – каждая работа к себе внимания и уважения требует…

  Расслабились под сенью берёзок, закурили, отдыхая.

  -- Веники – это дар божий, произведение искусства можно сказать, -- назидательно поднял палец Андреич. -- Время, место и погоду страда любит. Да-да, не скалься, Лёха! Прошло две недельки после Троицы – ломай смело, но не допускай работу до Ильина дня – облетать лист будет, а голиком хлестать по спине – кому охота? То же и про место – высоким должно быть, вот, как у нас, на два сезона веников хватит. И в дождь не вяжи – жидкими, вялыми прутья будут. Вот я и говорю, целая наука.

  Он затянулся, стряхнул пепел.

  -- Вот ты, Санька, -- обратился дед ко мне, -- кандидат какой-то, чего-то. А скажи мне, мил человек, почему берёзовый веник -- всем веникам веник? Дубовым там, эвкалиптовым, осиновым, -- хитро посмотрел на Лёшку, -- и прочим. А? Не знаешь, а ещё умный. Да потому, мил человек, что берёза – самое стойкое дерево из всех себе подобных. Сибирским считается. На семи продувных ветрах растёт, и в болоте, и на гриве, никакой мороз ей не страшен. Бывало, птица в полёте от холода с крыла валится, а ей – хоть бы что. Пригреет солнышко весной, оттает она, впитает в себя от землицы-матушки силушки вместе с соком, и опять вперёд. А в соке-то том здоровье для человека. Не то, что там ваш можжевельник или кипарис…

  Дед старательно притушил окурок самокрутки и продолжил свою тираду.

  -- Вот я и говорю: таков и сибирский человек – сильный, как сама берёза, и чистый, как её сок. Ни ветер, ни холод лютый ему нипочём, в воде не потонет, и на огонь управу найдёт… Его гнут, а он не ломается, стонет только от боли… Городские, они не такие, как деревенские,  – хлипкие они, изнеженные, к перинам привыкшие, -- дед опять бросил косой взгляд на Алексея. – Их и сибиряками-то не назовёшь… Я не великого ума, в политику не лезу, но и то прикидываю: городские-то в прошлую войну немца чуть в Москву не запустили, не смогли с ним справиться, а пришли сибирские полки, из деревенских мужиков сколоченные, и дали супостату по зубам, в его же берлоге и прихлопнули… Э-э, да это я так, к слову, про веники. Алёшка, наливай ещё по стопке, да довязывать будем, а то к вечеру дождь будет, вишь, вороньё раскаркалось.

  А ночью и впрямь шёл дождь…

А. БЕРЕЗИН